Евгений НЕСТЕРЕНКО: Медики позволяют мне не только жить, но и жить лучше

Великий бас современности Евгений Нестеренко свое 70-летие отметил всего двумя концертами - в Москве и Смоленске. Почему бенефис народного артиста СССР, солиста Большого театра России, лауреата Ленинской премии, Героя Социалистического Труда, обладателя многочисленных золотых дисков состоялся в столице, понятно. Но почему выбран провинциальный город?

- Для музыкальной России Смоленск не провинция, - отвечает Евгений Евгеньевич. - Это - родина Михаила Ивановича Глинки. А Глинка - начало всех начал нашей музыки. Георгий Васильевич Свиридов говорил, что всё, к чему прикасался Глинка, рождало традицию. Так вот, традиции великой нашей русской культуры - от Глинки.

Пою в Смоленске, Новоспасском - усадьбе Михаила Ивановича, в гвардейской Ельне постоянно, с 1972 г. Как же я мог не отметить Смоленщину, край героев и творцов, в год своего юбилея! Гагарин... Пржевальский... Твардовский... Исаковский.

Нам чаще надо обращаться к своим истокам, к русским понятиям видения мира, русским образам его постижения, русским усадьбам, русским рекам, чаще бывать в старинных русских городах - здесь коренной народ, здесь наша настоящая и самая искренняя публика, здесь наши традиции, которые здесь же и будут продолжены молодежью. Ей надо только помогать осознавать, кто такой Пушкин, кто такой Мусоргский, кто такой Глинка... Только помогать! И Россия будет не только жить, но и процветать. Давайте беречь наши святые места - Пушкиногорье, Успенский собор Святогорского монастыря, Новоспасское Глинки!.. Это намоленные святые места! Не «Ла Скала»!

- Согласен, это наше национальное, мы им гордимся и никому его не отдадим. Но на фоне суперцивилизованного Запада не выглядим ли мы чересчур патриархальными? Глинку Европа-хиппи не принимала еще 50 лет назад...

- Вот именно: Европа-хиппи, Европа-попса. Хиппи, битники, попса преходящи, а настоящая европейская культура никогда не будет противостоять великой русской культуре! Знаете, увертюра к опере «Руслан и Людмила» в 70-80-е годы была самым исполняемым произведением в мире - с учетом концертов в залах, ТВ, радио и т.д.

- Михаил Иванович Глинка по-прежнему держит Европу в напряжении?

- Держит. И всегда будет держать. Тем он и велик. Но Глинка не монополист. Скажем, Мусоргского в современной Европе знают как минимум не хуже чем Глинку. Потому что у него в операх («Борис Годунов», «Хованщина») есть то, чего они ждут: царь, бояре, кровь, интриги, бунт, убийства - то, с чем у них ассоциируется в основном русская история. А «Руслан...» с его хитросплетениями сюжетными сложнее воспринимается. Это русская опера в чистом виде.

- Если бы сейчас Чайковский, Мусоргский, Глинка, Верди увидели свои оперы в их сегодняшнем исполнении, они бы в обморок не упали, как вы думаете?

- Обморок? Я думаю, произошло бы нечто более страшное. Дело вот в чем. Искусство, конечно, должно развиваться, и каждая постановка может и должна отличаться от другой, но есть нечто незыблемое – доверие к композитору, уважение к драматургу. До недавнего времени первым лицом был композитор, вторым - дирижер, потом артист. Иногда они менялись местами, а сейчас пришло время, когда первым лицом стал режиссер. Кто это такой? Это, как правило, актер или музыкант, у которого проявились способности к постановке спектаклей. Но талантов среди них единицы. А правит бал режиссерская мафия. Что это такое? Это невежественные люди, которые прямо заявляют: «А мне неинтересны ни Чайковский, ни Мусоргский, ни Пушкин, и вообще истории. Я - новатор!» И вот пример такого новаторства. «Борис Годунов» в Мюнхене. Там бояре ходят в бурках кавказских, в папахах, а князь Борис - в каких-то портках и гимнастёрке, и только на коронации какую-то шубенку на него накидывают. Вот такая чепуха. Языка не знают ни режиссер, ни дирижер.

- Это надолго, как вы думаете?

- Вся трагедия в том, что они поддерживаются не только мафией этой режиссерской, но и соответствующей прессой. Ведь на любую такую постановку дается масса рецензий, где одна треть - об истории оперы, а две трети о новаторстве режиссера, о его оригинальной трактовке. А что имеется а виду под оригинальностью? Например, Годунов с лицом Ельцина, в пиджаке, галстуке, на голове корона, а вместо иконостаса - портреты членов Политбюро. Такая постановка была в Зальцбурге. И публика уже зомбирована. Она ждет, что на сцене обязательно должно быть нечто этакое. И наши режиссеры всё это перехватили! Нам в России (!) показывают, например, Татьяну Ларину, пьющую водку из горла. Я не буду описывать другие более ужасные сцены. Сейчас в постановке обязательно должна быть порнуха.

Я все-таки думаю, что найдется когда-нибудь «мальчик», который скажет: «А король-то голый». Правда, боюсь, этого «мальчика» очень быстро «убьют». Но будем верить в лучшее. Русский дух из русских опер просто так не вышибешь!

- Позади ваше первое 70-летие, во втором 70-летии вы видите своего русского преемника?

- Искренне готовил преемников, тех, на кого рассчитывал, рекомендовал в Большой. Многие сделали в нем карьеру, однако поют в других странах. Время сейчас такое. Они стали доступны всему миру. Школа русских певцов, смею сказать, определяет сегодня погоду на большинстве ведущих сцен Европы и Америки. Причем они выступают в ведущих партиях нерусского репертуара. Это очень приятно, что наша школа признана во всем мире, и ее враги умолкают.

- Умолкают благодаря усилиям ваших учеников и вашим лично, если можно так сказать, своеобразному двойному влиянию Нестеренко. Вы ведь сейчас живете и работаете в Австрии. Как и почему вы там оказались?

- По целому ряду причин. Во-первых, я там выступаю с 1975 г., нигде так часто не пел. Там всегда было много друзей. И когда развалился Советский Союз, а с ним и всё наше искусство, у меня в Большом театре практически не стало спектаклей. А в консерватории вообще три года не платили за преподавание. Мне просто не на что было содержать семью. А в Вене меня ждали всегда, оттуда я мог без проблем летать по всему миру - это же центр Европы. Я был приглашен туда преподавать, в консерваторию. Кстати, я стал первым русским педагогом-вокалистом, которого пригласили преподавать за границу, и не только в Вену. Недавно мы с Екатериной Дмитриевной, женой, моим ангелом-хранителем, летали в Италию, я там вел мастер-классы, то есть показывал русскую вокальную школу.

- А чем занимается ваш сын, он ведь тоже человек творческий?

- Максим закончил Суриковский институт, потом Академию художеств, живет в Москве. Член Союза художников России. У него было много выставок в разных странах, они имели успех. Вот уже полтора года преподает в Московском филиале Британского института дизайна. Это очень солидное учреждение.

- Евгений Евгеньевич, австрийцам интересна Россия?

- Преклонение перед русской историей, литературой - оно есть. Достоевский, Чехов, Толстой. А Пушкина широко знают, кстати, благодаря опере, благодаря Глинке. Очень ценится православная иконопись. А что касается России как страны, то австрийцы хорошо понимают, что это огромное, сильное государство, которое нельзя не уважать.

- А как бы вы охарактеризовали сегодняшнюю ситуацию в России?

- После развала, после бездумного разрушения страны сейчас всё же появилась надежда на возрождение. С нами считаются уже всерьез. Уверен, что ситуация будет улучшаться и внутри России, и за ее пределами. Россия набирает авторитетные очки! Чтобы этот набор был еще более последовательным и поступательным, я бы посоветовал руководству страны уделять внимание не только экономике, но и культуре. Кстати, советская власть очень много делала для искусства. Вот говорят: культура финансировалась по остаточному принципу. Нам бы сейчас тот остаточный принцип! Наше искусство ценили, уважали, мы имели возможность выезжать и петь во всех ведущих театрах мира. Нас ждали там, нас жаждали увидеть и услышать.

- Слова «великий», «гениальный» почти обесценены. И всё же... Есть, на ваш взгляд, сегодня по-настоящему великие оперные певцы, звезды?

- Звезда - Доминго. До сих пор! Старый человек - он формально на два года моложе меня, но, по некоторым данным, лет на пять старше. Он прекрасно поет и сегодня, и классику, и современные оперы. Он по-настоящему великий.

- Анна Нетребко?

- Она очень талантлива. Привлекательная весьма женщина и отличная певица.

- Евгений Евгеньевич, ваша книга «Размышления о профессии» стала бестселлером, предметом мечтаний для настоящего любителя культуры. Будет ли продолжение?

- Будет. Точнее, уже есть. Мемуары. Рабочее название «Записки русского баса». Может быть, уже в этом году «Записки» удастся издать.

- Строки о взаимоотношениях с врачами в мемуарах будут?

- Будут. Причем к тому, что уже написано, добавлю рассказ о том, как благодаря только медикам состоялся концерт в Смоленске. Накануне поездки в город-герой мне, мягко говоря, занедужилось. Пришлось вызывать московскую «скорую». Меня пролечили, проконсультировали, проверили - и отпустили на поезд. Концерт не сорвался и потому еще, что уже в день выступления ко мне в гостиницу пришли смоленские медики, ввели какой-то препарат, поддержали меня и делом и словом - и я вышел, вышел к своему дорогому зрителю!

«Медицинская газета» сегодня поможет мне сказать всем дорогим моим врачам, и прежде всего из поликлиники Большого театра, громадное спасибо - выручали они меня, а значит, и мою публику, не раз! И потому к медикам отношусь с большим почтением, я благодарен им - они позволяют мне не только жить, но и жить лучше, лучше работать, набирать форму. Хотя, как известно, певец бывает в хорошей форме только раз в году - и как раз в этот день у него нет концерта! Так что завтра я буду в прекрасной форме!

- Ну, а если говорить серьезно, Евгений Евгеньевич, качество медицины стало выше? Тридцать лет назад и сейчас?

- Безусловно, выше.

- А уровень российской и зарубежной медицины?

- Уровень работы и профессионализма наших докторов выше. А еще российский доктор более человечен. Я ведь к врачам обращался на всех континентах. Эти всевозможные вирусы так и атакуют голос, зима - сезон эпидемий... Так вот наши врачи не только смотрят в компьютер, но еще и разговаривают с больным, лечат и сердце, и душу.

- А как сам русский бас Нестеренко следит за своим здоровьем?

- Очень верю в полезность чая. Особенно после того, как взялся его коллекционировать. Довел коллекцию до сотни сортов и видов. Собираю «чайную» библиотеку. Вот на недавний день рождения мне подарили по этой теме три фолианта. Пробую, изучаю, составляю рецепты.

- Фирменный рецепт выпишите?

- Пожалуйста. Называется «наш-ваш», это смесь осамского и унаньского чаев. Чаще всего именно его мы пьем с Екатериной Дмитриевной. Вечером у нас обязательно зеленый чай, японский или китайский. И не одна чашка!

Беседу вел
Владимир КОРОЛЁВ,
соб. корр. «МГ».
Смоленск - Москва.