Ещё раз про Нелюбовь

Зачем СКР так активно преследует российских медиков?

В Российское общество хирургов пришло очередное письмо о помощи. На этот раз от врача из Новороссийска Юрия Василенко (текст письма есть на сайте РОХ). Коротко фабула такова: в стационар поступил пациент с флегмоной кисти, гнойник убрали, послеоперационный период протекал с положительной динамикой, пациент активен. На вторые сутки после операции у мужчины развилось острое психическое состояние в виде галлюцинаций с психомоторным возбуждением, а затем произошло два ишемических инсульта. Пациент был переведён в отделение реанимации, но тяжелейших последствий избежать не удалось, он «ушёл» в вегетативное состояние, а через 1 год и 7 месяцев умер. Возбуждено уголовное дело об убийстве. Кого обвиняют? Хирурга, который вскрывал гнойник.

Большей несуразности представить невозможно! И что самое обидное, назначенная правоохранителями судмедэкспертиза как-то обходится без психиатров и неврологов, тем самым косвенно помогая суду утвердить обвинение, предъявленное хирургу.  

В комментариях коллеги доктора Василенко называют происходящее с ним произволом судебной власти и указывают на то, что в данном случае прямой причинно-следственной связи между действиями хирурга и ОНМК с летальным исходом нет. Специалисты горько иронизируют: «Вот так и «шьются» дела врачей. Эксперты Бюро СМЭ, наверное, уже включены в состав Следственного комитета?»

За последние пять лет мы неоднократно обсуждали на страницах «МГ» тему юридической защиты врача и правового обеспечения медицинской деятельности в России. Свои мнения высказывали и врачи, и руководители РОХ, и представители Нацмедпалаты, и депутаты Госдумы. Кстати, на площадке Комитета ГД по охране здоровья проходили эмоциональные дискуссии по данной теме с участием весьма уважаемых экспертов. Казалось бы, все спорные вопросы уже можно было законодательно урегулировать, тем самым, создав ясную систему координат для медработников в отечественном правовом поле. Но, к сожалению, пока никаких подвижек нет.

Между тем, напряжённость в российском медицинском обществе по поводу юридической незащищённости всё более усиливается, а работа правоохранительной системы в этом направлении становится более активной и непредсказуемой, подчёркивает генеральный секретарь РОХ доктор медицинских наук профессор Андрей Фёдоров. И обращение из Новороссийска - яркое тому подтверждение.

- Андрей Владимирович, ситуация с уголовным преследованием врачей в России всё явственнее приобретает форму гротеска. И это уже не просто удивляет и возмущает, а вызывает ощущение безысходности. Почему нет перемен, которых так ждут медработники?  

- Ещё десять лет назад мы начали искать пути, как выстроить систему правовой защиты врачей. К 2015 году удалось собрать при РОХ группу адвокатов с медицинским и юридическим образованием для защиты врачей в судах. Это стало мощным противовесом многочисленным адвокатским конторам, которые специализируются на юридической защите пациентов, помогают отсуживать у лечебных учреждений миллионные суммы и весьма в этом бизнесе преуспели.

Однако пока мы укрепляли адвокатский тыл врачебного сообщества, отечественная правоохранительная система продвинулась вперед ещё на несколько шагов. Как известно, в Европе и США врачей не привлекают к уголовному суду за то, что у пациента после проведённого лечения возникли осложнения. В таких случаях разбирательством занимаются врачебные ассоциации и страховые компании, но уж точно не следователи. В России же с 2014 года факт неблагоприятного исхода медицинской помощи является предметом Уголовного кодекса. То есть решено сажать в тюрьму человека с дипломом врача, который пришёл на работу, чтобы лечить больных, хорошо сделал своё дело, но по независящим от него причинам у пациента либо развились осложнения, либо наступил летальный исход.  

Причём, нас судят по тем статьям УК, которые вменяют врачу не только причинение вреда здоровью по неосторожности - здесь предусмотрен срок лишения свободы до 2-х лет, - но даже умышленное убийство, к тому же совершённое группой лиц – врачом и его коллегами - по предварительному сговору. Есть примеры и вовсе невообразимого варианта «сговора». Вот один из «свежих» случаев.

Во Владивостоке компания студентов, не имея водительских прав, взяла напрокат мотоциклы. Произошла авария, один из парней пострадал, его доставили в больницу, где дежурный хирург оказал помощь в нужном объёме и рекомендовал продолжить лечение у травматолога. Юноша рекомендацией пренебрёг и занялся самолечением, а через несколько дней скончался в общежитии. Хирурга, который оказывал ему помощь, теперь судят за неоказание медицинской помощи, от которой на самом деле пациент сам отказался. Обвинение предъявлено по самой тяжёлой статье - убийство по сговору, в данном случае между хирургом и владельцем прокатной компании, который выдал юноше мотоцикл.        

Все наши многочисленные попытки убедить Следственный комитет России и Госдуму в необходимости декриминализировать так называемые «врачебные статьи», то есть перевести их из системы уголовного права в систему гражданского, успехом не увенчались. Нас вроде бы и слушают, но не слышат.

- Как вы думаете, кто ставит перед следственными органами такую задачу, и в чьих силах её отменить или переформулировать?

- Кто ставит перед СКР такую задачу, не знаю. Возможно, он сам взял на себя такие повышенные обязательства. Я считаю, что следователи должны бандитов ловить, а они почему-то ловят врачей. Видимо, потому что врач не пытается убежать и спрятаться, более того, он сам на себя добросовестно пишет «донос», заполняя историю болезни пациента. Удобно.

Хирург каждый день идёт на работу, чтобы лечить пациентов, а следователь идёт на работу, чтобы найти и обезвредить как можно больше преступников. По его естественному разумению, он тем самым восстанавливает справедливость: если пациент или его родственники остались неудовлетворены результатами лечения и обратились в правоохранительные органы, те обязаны отреагировать и наказать виновных. Кто-то непременно должен быть наказан, даже если отвечать в принципе не за что: как известно, медицина в принципе никогда  не может обещать на сто процентов успешный результат. Проценты осложнений после операций одинаковы во всём мире. Однако у российского хирурга и у российского следователя абсолютно разные логики, поэтому нам так трудно понять друг друга. В нашей стране у следователя в руках оказался уголовный инструмент, и он честно его использует в отличие от остального мира, где преобладают гражданско-правовые взаимоотношения.    

 - Это тупиковая ситуация?

- Не думаю. Примирить две эти логики действительно трудно, скорее, даже невозможно. Тем не менее, необходимо продолжать поиск того, как обеспечить российским медработникам адекватную правовую защиту. И, как мне кажется, одно из решений мы нашли: надо защищаться тем же оружием, а именно, участвуя в следственном и судебном процессе на стороне врача, вооружившись результатами нашей профессиональной медицинской экспертизы. В этом случае у следователей и судей будет возможность сравнить данные двух разных медицинских экспертиз - одной, которую по назначению  правоохранителей выполнили судмедэксперты, и второй, которую инициировало и провело профессиональное врачебное сообщество. Тем более, что закон признаёт легитимность «мнения специалиста», то есть экспертных заключений, предоставленных общественными защитниками врача. Опыт РОХ показал, что это срабатывает, следователи и судьи принимают наши экспертизы, и в большом проценте случаев с врача в результате снимают обвинение.

Напомню, за правомочность досудебной экспертизы, которую выполняет профессиональное сообщество, мы боролись долго. Наши доводы просты: в составе группы экспертов, которых назначают для проведения судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) следователь или суд, не всегда бывает специалист именно в той области медицины, где работает обвиняемый врач. В итоге бывает, когда в заключении СМЭ указано, что пациенту операция вообще не выполнялась, хотя в истории болезни написано обратное. А дело в том, что хирург удалил опухоль, например, трансназально или лапароскопически, поэтому ни рубцов, ни шрамов на теле нет, из чего эксперты сделали такое заключение. Это не анекдот, такие реальные случаи  не единичны.   

Два года назад, когда в очередной раз в Госдуме обсуждали тему «преступление и наказание российского врача», Президент РОХ академик Игорь Затевахин предложил коллегам: при необходимости обращайтесь к  профильным сообществам, мы привлечём для общественной экспертизы самых опытных и авторитетных специалистов, работающих в конкретных сферах. С начала 2021 года в РОХ поступило уже больше двадцати обращений от врачей с просьбой найти эксперта по «свежим» делам, которые только что возбуждены следственными органами.

- Так, может, это и есть та самая помощь государств, которую вы ждали и не дождались: медицинская экспертиза, выполненная экспертами РОХ, принимается к рассмотрению СКР и судом. Вот вам и роль профессиональных врачебных ассоциаций в оценке действий врача, всё как на Западе. Выходит, проблема решена?

- Отчасти, но не до конца. Итак, эмпирически мы пришли к заключению, что мощная адвокатская защита и общественная профессиональная экспертиза - две важные компоненты системы юридической защиты врача. Заметьте: защиты от уголовного преследования, когда оно уже началось, но не правового обеспечения медицинской деятельности, чтобы таких преследований не происходило. Вот задача-максимум. И здесь без помощи законодателей не обойтись.

- Решение вопроса о страховании профессиональной ответственности врача тоже в их компетенции? Лет пятнадцать об этом ведутся разговоры.

- Страховка нужна даже в том случае, если дело врача рассматривается в гражданском суде. Но в том-то и дело, что в нашей стране медик сначала предстаёт перед судом уголовным. То есть сначала его нужно «отправить за решётку», и только после этого возбуждается гражданское дело по компенсации морального вреда. Кстати, ответчиком по нему является уже не врач, а лечебное учреждение, которое и выплачивает назначенную судом сумму. Где тут адекватное место страхованию профессиональной ответственности конкретного врача? Я его не вижу. Скорее речь идет о страховании больницы.

Вы спросите, почему система страхования профессиональной ответственности врачей не была создана в России раньше, ещё до того, как «врачебные» статьи оказались настолько криминализированы? Потому что ни тогда, ни сегодня никто так и не сформулировал задачи страхования. Есть слово, но процесс детально не описан.

Единственный вывод, к которому я пришёл, размышляя над этой темой,  заключается в том, что в любом случае, каким бы судом не судили медиков, страхователями для них должны выступать не государство и не лечебные учреждения, а общественные врачебные объединения от уровня общероссийских до региональных, либо профсоюзы. Почему? Поясню. Чтобы страховая система работала, модель должна быть сложнее, чем просто аккумулирование взносов в кармане страховых кампаний, которые потом будут расплачиваться за своих клиентов с пациентами или их родственниками. Необходимо, чтобы в этой модели кроме страховой компании была крепкая группа адвокатов и группа экспертов для проведения общественной досудебной, а желательно ещё более ранней - доследственной медицинской экспертизы. Это позволит остановить возбуждение уголовного дела.

Напомню, что сегодня в российских судах лишь 2% дел завершаются оправданием врачей. Это что, у нас 98% процентов врачей, на которых подают в суд, реальные преступники? Да нет же, это плохо организованная защита профессиональными сообществами своих членов.

- Давайте подытожим: решения каких «правовых» задач в первую очередь ожидает врачебное сообщество от чиновников и депутатов?

- Не могу говорить от имени всего врачебного сообщества, но от имени хирургов готов. Мы голосуем за декриминализацию «медицинских» статей, за исключение понятий «врачебная ошибка» и «медицинская услуга» из законов и подзаконных актов, за создание третейского суда для рассмотрения претензий пациентов к врачам, а также за формирование института медицинского омбудсмена. Почему у нас в стране есть представитель Президента по правам бизнеса, но нет такого же представителя по правам медицинских работников? Я уже охрип, говоря об этом на всех площадках и уровнях, но ощущение, что те, к кому мы обращаемся, не считают мнение медработников достаточным основанием к каким-либо переменам.

Подготовила Елена БУШ, обозреватель «МГ».