Кто тебя выдумал?...

Поиск ответа на вопрос о происхождении коронавируса продолжается

А так ли уж важно разобраться, чьим именно разумом – природы или человека – был порождён коронавирус SARS­CoV­2? Что может угрожать человечеству в случае, если окажется, что этот вирус «убежал» из научной лаборатории или того хуже – стал результатом «искусственной сборки»?

Способен ли кодекс профессиональной научной этики, если таковой существует, остановить исследователей от проведения экспериментов, результатом которых может стать что­то, сопоставимое по разрушительности с пандемиями чумы в эпоху Средневековья или испанки в 1918­1920 гг.?

Обо всём этом в интервью «МГ» рассказал ведущий российский специалист в области эволюции вирусов член­корреспондент РАН Александр ЛУКАШЕВ.

– Александр Николаевич, на днях представитель Всемирной организации здравоохранения в России г­жа Вуйнович сказала, что ВОЗ тщательно занималась расследованием происхождения вируса SARS­CoV­2. Было четыре гипотезы, но ни одна из них не говорит о том, что кто­то создал вирус искусственно. А самой маловероятной, по словам чиновницы ВОЗ, изначально была версия о возможной утечке вируса из исследовательской лаборатории. В итоге пришли к выводу, что произошёл переход вируса от животных к человеку через нескольких хозяев. Между тем, российские политики настойчиво говорят об искусственном происхождении если не самого вируса, то пандемии COVID­19 точно. И, думаю, в своих выводах они опираются на какие­то экспертные заключения. Если принять за истину рукотворность происхождения вируса SARS­CoV­2 или неслучайность инфекционной вспышки планетарного масштаба, означает ли это, что нам нужно ожидать в скором времени появления новых возбудителей опасных инфекций и новых пандемий?

– Все вирусологи, включая меня, в один голос говорят, что, даже если в данном случае произошла лабораторная утечка, доказать это по геному вируса практически невозможно. Все якобы необычные особенности, которые находили в геноме вируса SARS­CoV­2, на самом деле имеются и в других коронавирусах летучих мышей. В одной пещере можно обнаружить репертуар коронавирусов, похожих на SARS­CoV­2, которые будут иметь весь спектр этих «необычных» находок.

Я до сих пор не видел каких­то абсолютно убедительных аргументов в пользу того, что пандемия была спровоцирована лабораторной утечкой данного вируса. И это даже не пресловутое «хайли лайкли» (от англ. highly likely – весьма вероятно): те исследования, которые выдают за убедительные доказательства данной версии, имеют большие погрешности в статистике, к тому же по большей части они выполнены не вирусологами.

– Тем не менее, эти опасения российских политиков, их попытки обсудить проблему рисков появления биооружия на уровне Совбеза ООН оправданы?

– На мой взгляд, опасения оправданы. Потому что возможность не только модификации геномов вирусов, но также их синтеза вообще с нуля из химических компонентов становится всё более доступной. Впервые такая технология была продемонстрирована в 2000 г., когда американские учёные собрали из отдельных компонентов вирус полиомиелита, абсолютно идентичный натуральному. Вирус собрали, оживили, и он начал в лабораторных условиях размножаться.

– Такую научную работу действительно можно воспринимать как угрозу человечеству. Как вы думаете, у тех, кто это сделал, изначально была благая цель, исключительно исследовательская, или желание смастерить биологическое оружие?

– Думаю, цель ставилась благая, учитывая то, что данную работу выполнил очень известный учёный с хорошей репутацией. Надо подчеркнуть, что это было результатом усилий не одного человека, а суммой достижений в разных областях науки. Именно поэтому результаты работы американского коллеги с искусственным вирусом полиомиелита значительная часть научного сообщества восприняла с энтузиазмом, как появление прогрессивной технологии. Естественно, высказывались опасения в том, нужно ли публиковать материалы такого исследования. На мой взгляд, утаивать полученные результаты было бы бессмысленно, потому что, если технология «назрела», то есть появилась техническая возможность её разработать, она появится если не в одной, то в другой лаборатории не сегодня, так завтра.

В чём научная ценность этой технологии? Она позволяет изучать, какие части генома вируса за какие функции отвечают. Вслед за этим можно собрать панель вирусов с разными модификациями генома и изучать, как эти возбудители инфекций будут себя вести в разных условиях. Собственно, сейчас это – один из главных исследовательских инструментов в вирусологии.

Фактически учёные теперь имеют возможность быстро и недорого собирать практически любой вирус. Ты можешь через интернет заказать в специальной фирме сборку генома любого вируса, но оживлять его будешь сам. Услуга по сборке несложного вируса сегодня оценивается в развитых странах в 2­3 тыс. долл. Заказчиками выступают научные институты. Разумеется, у заказчика должна быть лицензия на работу с опасными вирусами, в противном случае собранный геном ему не продадут. Однако, как известно, любые правила при желании можно обойти, и как раз в этом заключается главный риск применения технологии синтеза вирусных геномов.

– А международный научный этический кодекс существует?

– Кодекс научной этики существует уже более 100 лет, но он никогда не мешал преступникам от науки или психически нездоровым людям пренебрегать его постулатами.

– Где находится стоп­кран, который мог бы прекратить небезопасные эксперименты с микроорганизмами?

– Это невозможно сделать, потому что мы остановим всю науку. Так же, как через тридцать лет после появления компьютеров появились хакеры, сначала появились биотехнологии, а вслед за этим – биохакеры, то есть люди, которые модифицируют свой геном. Данная технология в принципе пригодна и для модификации геномов вирусов.

К тому же для того, чтобы заниматься синтезом и оживлением новых вирусов, не нужно иметь лабораторию в научном институте, её можно собрать в любом помещении из подержанного оборудования, которое свободно продаётся во многих странах.

Остановить этот процесс невозможно, но его можно и нужно контролировать. Такие механизмы существуют, однако это относится к компетенции уже не самой науки, а других служб.

– Какова клиническая или эпидемиологическая целесообразность такого рода исследований?

– Эпидемиологической целесообразности нет, так как мы не можем с помощью технологий искусственной сборки регулировать эпидемическую ситуацию по той простой причине, что такой вирус не должен попадать в окружающую среду.

А вот клиническая целесообразность высокая: зная, какие мутации в геноме вируса за какие его функции отвечают, можно создавать лекарства, блокирующие конкретный участок вирусного белка.

– Если пофантазировать, можно ли изменить «вручную» геном какого­то вируса так, чтобы он стал нежизнеспособен при встрече с организмом человека и перестал вызывать инфекции раз и навсегда? Или с помощью одного вируса победить другой в природе и тем самым обезопасить человека?

– Нет, нельзя. Потому что, если в результате таких геномных обновлений вирус окажется не слабее, а, напротив, сильнее приспособленным, мы получим более опасную пандемию. Если же он окажется менее приспособленным, то не приживётся в природе. Любые попытки усилить или ослабить геном вируса могут обернуться неожиданными результатами.

Вообще научное сообщество и вся мировая система биобезопасности до появления SARS­CoV­2 были в несколько расслабленном состоянии, хотя первая технология модификации вирусных геномов появилась в начале в 1980­х годов. Сегодня это умеют делать все – и российские, и зарубежные учёные. К счастью, практически никогда не удавалось создать вирус более вирулентный, чем его исходный вариант. Случаев, когда такой результат всё­таки получался, единицы. В большинстве же работ любое вмешательство в геном вируса приводило к его ослаблению, и, кстати, одно из главных приложений данной методологии – разработка новых вакцин.

Так вот, на протяжении 40 лет считалось, будто модифицирование вирусов – относительно безопасная лабораторная технология, которая удобна для фундаментальной науки, для разработки лекарств. Особой тревоги в отношении неё у большинства учёных не было.

– Видите ли вы риски подобного рода научных исследований в настоящее время?

– Любая технология может быть использована как во благо, так и во зло, в том числе, намеренно. Такие прецеденты были во всех науках – в химии, и в физике,
и в IT: сначала появляется какая­то базовая технологическая возможность, а через несколько лет или десятилетий она используется против человечества, например, мирный атом превращается в атомную бомбу. Мы всё это проходили, поэтому ожидать, что в этом смысле наука и человек изменились, было бы слишком оптимистично. И от этого никуда не деться, причём, я говорю не только про технологии, применяемые в вирусологии, но про общебиологические в целом. В то же время мы не можем полностью отказаться от развития биологии, а даже если и откажемся, найдутся те, кто не откажется.

Теперь собственно о рисках лабораторного применения технологии сборки вирусов и модификации их геномов. Утечки вирусов из лабораторий по всему миру – явление весьма распространённое. За историю вирусологии было несколько десятков весьма значимых инцидентов такого рода, по большей части случайных. Многие из них имели серьёзные последствия, в частности, пандемия гриппа в конце 1970­х годов была вызвана, как предполагается, утечкой вируса при испытании вакцины в одной из зарубежных лабораторий.

Случайная утечка происходит в результате чьей­то неосторожности. Чаще всего это либо ошибка на производстве, например, когда вирус в вакцине оказался «слишком живым», либо имела место небрежность кого­то из сотрудников лаборатории.

– Какие именно микроорганизмы могут представлять серьёзную угрозу человечеству, если ненамеренно или же преднамеренно произойдёт их утечка из лаборатории?

– Самую большую угрозу представляют респираторные вирусы, которые очень эффективно передаются аэрогенным путём, как это было с SARS­CoV­2. В этом списке коронавирусы, вирусы гриппа, парамиксовирусы, вирус Хендра, вирус Нипах. Возникновение какого­то нового варианта кори также может привести к пандемии, по тяжести превосходящей COVID­19, потому что корь очень эффективно передаётся. Если заболевает взрослый человек, не встречавшийся с этой инфекцией в детстве, болезнь может протекать весьма тяжело.

– А трансмиссивные инфекции способны представлять глобальную биологическую угрозу человечеству?

– Трансмиссивные инфекции такую угрозу не представляют, потому что для них нужен переносчик. Да, в связи с глобальным потеплением переносчики тропических лихорадок действительно перемещаются на Север и, по расчётам, к 2080 г. они дойдут до широт Мурманска. То есть и вся Россия, и вся Центральная Европа окажутся в зоне риска распространения тропических лихорадок.

Но хотя вирусологи и говорят, что самый страшный биотеррорист – это природа, возникновение пандемий, которые вызваны патогенами, переносимыми грызунами или насекомыми, в настоящее время вряд ли возможно. Вспышки трансмиссивных инфекций можно купировать даже без изоляции людей, просто обработав все места обитания насекомых или грызунов.

– Возвращаемся к возбудителю пандемии COVID­19: два года назад вы говорили, что у вас, как специалиста в области эволюции вирусов, нет оснований считать его происхождение искусственным. Сегодня, как я понимаю, ваша точка зрения не изменилась?

– Искусственный вирус – это микроорганизм, который был кем­то придуман и синтезирован. В случае с SARS­CoV­2 вряд ли возможен такой вариант. Почему? Потому что учёные не придумывают вирусы с нуля, такого ещё не было в истории. Мы можем взять уже известный природный вирус и воспроизвести его в лабораторных условиях. Можем сделать мозаику из природных вирусов, но при этом используем часть одного, часть другого микроорганизма. Это – максимум возможного. Вирус – очень сложно устроенная система, придумать её с нуля, сконструировать и заставить работать технологии пока не позволяют.

Другое дело, что SARS­CoV­2 мог стать лабораторной утечкой. То есть природный вирус взяли в лабораторию, там его изучали, размножили, возможно также, что он там мутировал, чтобы адаптироваться к клеткам человеческого организма, а потом произошла утечка – случайная или неслучайная. Фактически просто оказался ускорен нормальный природный эволюционный процесс. Рано или поздно адаптация вируса, обитающего в природе, к человеку могла бы случиться сама собой, и тогда он вызвал бы пандемию.

Отследить истинное развитие событий и подтвердить данное предположение невозможно, так как в этом случае мутации в геноме такие же, которые произошли бы при естественном переходе вируса к человеку.

– Есть ли данные за то, что коронавирусы, циркулирующие в природе, могут эволюционировать в ещё более неблагоприятную для человеческой популяции сторону?

– Такие эволюционные изменения возможны. Прежде разные новые коронавирусы приходили из природы к человеку примерно раз в 100, 200, а то и 300 лет, а с начала XXI века это – уже третий случай: сначала SARS, затем MERS, теперь SARS­CoV­2. Не исключено, что их было больше, просто другим вариантам коронавирусов не удалось закрепиться в человеческой популяции, и мы не знаем об этих безуспешных попытках. И даже из этих трёх вирусов первые два не смогли закрепиться, а третий смог.

И, как бы странно это ни звучало, SARS­CoV­2 – отнюдь не худший вариант того, что могло бы быть. Поясню. Вирус SARS вызывал летальность 10%, а MERS – уже 50%, но, к счастью, он плохо передаётся от человека к человеку. В то же время в Корее, где произошла вспышка инфекции, вызванной коронавирусом MERS, этот вирус по непонятной причине вдруг стал хорошо передаваться. Почему эта вспышка не стала пандемией – вопрос до сих пор открытый. Скорее всего, Корея быстро и правильно среагировала, и остальным странам очень повезло: при неблагоприятном развитии ситуации мы могли оказаться в условиях пандемии коронавирусной инфекции с летальностью в 10 раз выше, чем нынешняя.

– Может ли у кого­то родиться идея, и может ли она быть воплощена – взять вирус SARS­CoV­2, зная его высокую вирулентность, и в лабораторных условиях усилить его летальностью вируса MERS, а потом как бы случайно выпустить?

– Да, такое возможно. Мы не застрахованы. Если потратить большие усилия, можно из варианта омикрон сделать вирус, который будет таким же высокозаразным, по при этом будет обладать способностью полностью уходить от иммунного ответа, вызывать более высокую летальность и не будет определяться средствами диагностики до тех пор, пока не разработают новые диагностикумы. Именно поэтому так важен проект «Санитарный щит России», он подразумевает, в том числе, появление широкоспецифичных методов диагностики для определения любого штамма коронавируса. Такие разработки идут. В частности, наша научная группа ведёт их совместно с другими научными институтами. Здесь главная сложность – суметь найти баланс между специфичностью и чувствительностью диагностических систем, нацеленных на детекцию большого спектра возбудителей. К вероятности появления ранее не знакомых вариантов вирусов готовятся учёные всего мира. Так что проект «Санитарный щит России» стартовал своевременно.

– Наверное, каждая страна работает обособленно, тщательно оберегая свои планы и промежуточные результаты?

– Нет, научная коллаборация сохраняется, в том числе, сотрудничество России с другими странами. Обмен идеями продолжается, многие результаты публикуются в открытом доступе, потому что все понимают: новые вирусы являются общей угрозой для всего человечества, и невозможно обеспечить биобезопасность на одной отдельно взятой территории мира, она всегда обеспечивается как минимум регионально, а лучше глобально.

– Появление диагностикумов широкого спектра действия может остановить тех, кто намеренно работает над созданием «более злого» вируса или того хуже – биологического оружия?

– Это не может их остановить, но позволит всем остальным очень быстро отвечать на возникающие угрозы.

– Александр Николаевич, исходя из обилия информации, можно сделать вывод, что к данному моменту человечество оказалось беззащитно перед коронавирусной инфекцией, потому что все вакцины, которые были разработаны в 2020 г., нацелены на защиту от других штаммов вируса SARS­CoV­2 – уханьского, альфа, дельта. Для защиты от омикрон­штамма они не предназначены, так как ориентированы на иную мишень в структуре возбудителя. Это верный вывод?

– На самом деле всё не совсем так. В США уже появились и применяются вакцины, направленные на профилактику заболевания, вызванного омикрон­штаммом коронавируса. В России такие варианты не стали разрабатывать год назад, потому что изначально ожидалось – волна омикрона будет сильной, но короткой. А то, что вслед за ней придут волны, вызванные подвидами омикрон­штамма, как произошло в августе и сентябре 2022 г., в начале года прогнозировать было сложно. Поэтому отечественной вакцины от варианта омикрон пока нет.

– И что теперь? Имеет смысл пока остановить работу над вакцинами и кампанию вакцинопрофилактики коронавирусной инфекции ввиду их бессмысленности?

– Вопрос сложный. Можно закончить разработку вакцины от варианта омикрон, но есть вероятность, что она не пригодится. По большому счёту, ждём следующий вариант вируса SARS­CoV­2.

Что касается вакцинации, полностью останавливать её нельзя. Поясню, почему. Вакцина, которую мы имеем в настоящее время, всё­таки эффективна, хотя и в течение непродолжительного времени. Она практически не предупреждает инфицирование, при этом в большинстве случаев защищает от тяжёлых форм заболевания.

Вы спросите, как нынешняя вакцина может предупреждать тяжёлые формы заболевания COVID­19, если она исходно ориентирована на другие штаммы коронавируса, тогда как сегодня циркулирует только омикрон? Да, вакцина ориентирована на узнавание иммунной системой вирусного S­белка, который в омикроне уже очень сильно поменялся, поскольку вирус мутировал. Однако даже в этом случае омикрон не полностью уходит от иммунного ответа у вакцинированных людей. Если на 70, а то и на 90% вирус может уходить от иммунного ответа организма, то на 10% он всё­таки будет узнан, и этого бывает достаточно, чтобы предотвратить тяжёлую форму болезни.

Исходя из сказанного, я советую врачам продолжать руководствоваться рекомендациями Минздрава России о вакцинации против коронавирусной инфекции. Есть группы риска – люди старшего возраста, пациенты с хроническими заболеваниями, избыточным весом, – для которых заболеть смертельно опасно, поэтому даже та ограниченная защита, которую даёт нынешняя вакцина, для данных групп населения будет иметь важное значение.

Беседу вела Елена БУШ, обозреватель «МГ».