Вы здесь

Нигде в мире не наказывают за врачебные ошибки!

Снижением уровня оказания медицинской помощи озабочены и пациенты, и сами медики. Однако вмешательство в процесс Следственного комитета, в последнее время активно использующего данный термин для того, чтоб в прямом смысле слова осудить врачей, во-первых, порождает определённые аналогии с печальным прошлым нашей страны,  а во-вторых, вызывает законный вопрос: может ли это привести к улучшению дел в нашем здравоохранении? Или, всё-таки, нужны какие-то иные меры?

 

Прокомментировать ситуацию мы попросили президента АО «Медицина», академика РАН Григория Ройтберга.

 

- Григорий Ефимович, начнём, наверное, с качества  медицинской помощи. Ваша клиника является первой в стране, аккредитованной JCI (Joint Commission International). А недавно Вам лично вручена почётная медаль имени И.А. Ильина за большой вклад в создание и внедрение системы управления качеством медицинской помощи. Как достигаются подобные успехи?

 

- Вопросы качества  – это большой разговор. Но для начала – небольшой штрих, характеризующий общее положение дел.  Попытка введения в нашей стране  аккредитации лечебных учреждений в соответствии с мировыми стандартами  оказания медицинской помощи по стандартам JCI и аналогичных ей систем качества пока не увенчалась успехом. Значит, в целом что-то нужно срочно менять!

 

В России тоже есть системы оценки качества медицинской помощи, например, аккредитация по «Практическим рекомендациям по организации внутреннего контроля качества и безопасности медицинской помощи» Росздравнадзора. Очень строгая и серьезная проверка. Мы, кстати, первые среди частных клиник России и первые в Москве среди медицинских учреждений успешно прошли эту проверку, и Росздравнадзор  присвоил АО «Медицина» статус Центра компетенций для медицинских организаций России.  

 

- Каким образом можно менять? Наказывать?

 

- И наказывать, в том числе. Но только, в первую очередь, необходимо разделить три понятия, которые, как мне кажется, несколько смешались в представлениях  высокообразованных юристов. Это – «врачебные ошибки», «ненадлежащее оказание медицинской помощи» и «халатность».  Вот две последние вещи должны быть предметом интереса Следственного Комитета.

 

Как известно, «ненадлежащее оказание услуг» -  это серьезная уголовная статья. И судя по тому, что я узнаю из прессы и с чем сталкиваюсь иногда на деле, ситуация принимает катастрофические формы.

 

Недавно к нам привезли  больного, которому делали нейрохирургическую операцию в так называемом «Институте нейрохирургии» - а он располагался, представьте себе, в помещении бывшей трёхкомнатной квартиры, и на  дежурстве там обычно - только медсестра. 

 

Поэтому я отношусь с большим уважением к мерам, принимаемым для повышения ответственности врачей,  и к возможности защиты пациента от каких-либо нарушений со стороны медицинской службы.

 

Но нигде в мире не наказывают за врачебные ошибки, потому что это  результат добросовестного заблуждения врача вследствие ограниченности знаний в этом вопросе  - при выполнении всех необходимых и известных на данный момент  протоколов, что не является уголовно наказуемым преступлением.

 

- Слышала, что в день рождения клиники, который пройдёт буквально на днях,  вы пригласили выступить  Эдварда Радзинского с расследованием «Дела кремлёвских врачей». Что это всё-таки было? Исключительно политические игры?

 

- Мы исследовали этот  вопрос, и могу сказать, что все лица, репрессированные и посаженные,  совершили реальные, доказанные врачебные ошибки.

 

Например, так называемое убийство товарища Жданова (похоже, сегодня Следственный комитет его бы квалифицировал так же).  Да,  это была ошибка великого Вовси и не менее великого Этингера - одного из основных разработчиков метода электрокардиографической диагностики инфаркта миокарда.  Там было ЭКГ, которое я сегодня назвал бы сомнительным. Но накануне операции оно было принято, а через 2 года, когда появился политзаказ, его подняли и приобщили к делу, как свидетельство злого умысла медиков.

 

Были ошибки и у великого  терапевта Василенко,  и у Юдина,  и у всех остальных корифеев.  Причём находить их помогал чекистам профессор Раппопорт, которого угрозой расправиться с его дочерью  вынудили «сотрудничать со следствием».

 

То есть, у всех, строго говоря, есть ошибки. Но если судить так, как сейчас, в России нет врачей, которые не могут быть посажены.

 

Мы можем сегодня обсуждать ошибки и Гиппократа, и Маймонида, и  Плетнёва, и Мудрова  - да кого угодно. Но они действовали на уровне современных им знаний.

 

Герой сериала «Доктор Хаус» – истинный гений, но посмотрите, какое количество ошибок он делает. Он говорит: удалим  эту  опухоль. А потом оказывается, это не опухоль. Так, давайте искать другое.

 

Он совершил ошибку, и это причинило больному дополнительные страдания. Но он спас ему жизнь! 

 

- Что же может уберечь от ошибки?

 

- Есть  великая защита врача:  выполнение всех действий в соответствии с рекомендациями. Например,  пациенту с болями в области сердца  и неизменённой ЭКГ мы обязаны  повторить ЭКГ и  взять  кровь на ферменты  потому что налицо один из симптомов инфаркта – боли.  Если вы этого не сделали, в  80, а то и в 90 % случаев всё может обойтись. А в остальных – неизвестно.

 

А если, как у товарища Жданова?  Тогда это будет классифицироваться, как вина врача, не выполнившего то, что рекомендуют лучшие умы человечества в медицине.

 

Потому что  протоколы  – это предел знаний на сегодня.  

 

- В вашей практике были ошибки?

 

- Да. Но ни одна ошибка, как таковая, не привела к смерти пациента.

 

- А в  клинике? И что вы делаете, чтоб их свести до минимума?

 

- Вся система JCI    направлена на уменьшение человеческого фактора, на его нивелирование.  Считается, что если  в клинике 500 медицинских работников,  то, согласно американским стандартам, там должно быть не менее 500 ошибок в год.

 

О любой нашей ошибке  мы сообщаем в JCI.   Их анализируют и создают систему контроля, которая не позволяет такие ошибки делать другим.

 

Кроме того, у нас ведётся большая работа  с  предошибками.

 

- И такое возможно?

 

- Бывают ситуации, когда можно понять: если чего-то не сделать или сделать не так, это приведёт к ошибке.

Мы строим систему, которая позволяет максимально уменьшить такую вероятность. Благодаря этому выявляется достаточно много предошибок. И тех, кто  указал на ошибки или предошибки, мы не то что не наказываем, - поощряем!  В этом году победителем стало диагностическое отделение, в прошлые годы  дважды лидировал   стационар.

 

- С ошибками понятно. А каковы критерии  ненадлежащего оказания врачебной помощи  и халатности?

 

- Необходимо разделить: «я не мог сделать больше» и «я забыл что-то сделать». Если первое – это ошибка, то второе – уже  уголовно наказуемое деяние. А халатность – «я не захотел этого делать».

 

- Не будет ли развернувшаяся «охота на ведьм»  стимулом к тому, что ошибки станут замалчивать? И можно ли это сделать?

 

- У нас – нет. Да и в мировой практике это не принято: считающаяся одной из лучших в мире американская клиника Мэйо постоянно публикует перечень обнаруженных врачебных ошибок.

 

- А теоретически?

 

- Сегодня единственным толчком являются жалобы больных и их родственников. Да, в 90% случаев они обычно основаны ни на чем. А 10% являются реакцией на реальные ошибки.

 

Но их следует рассматривать именно как ошибки, и к ним должно быть самое бережное отношение. Ведь это то, что помогает нам стать лучше. Но их разбор  - прерогатива профессионального сообщества, а не судебных органов.

Беседу вела Алёна ЖУКОВА, корр. "МГ", Москва.

 

Издательский отдел:  +7 (495) 608-85-44           Реклама: +7 (495) 608-85-44, 
E-mail: mg-podpiska@mail.ru                                  Е-mail rekmedic@mgzt.ru

Отдел информации                                             Справки: 8 (495) 608-86-95
E-mail: inform@mgzt.ru                                          E-mail: mggazeta@mgzt.ru