Есть такая профессия…

Сегодня профессия военного журналиста вновь востребована. Известный журналист Владимир Снегирев освещал войну в Афганистане, боевые действия на Северном Кавказе и в Закавказье, военные конфликты в Ираке, Ливии, Сирии, Египте и ряде других стран. Много лет занимался поиском и освобождением советских военнопленных в Афганистане, выяснением судеб без вести пропавших.

     На его счету – организация и участие в полярной экспедиции газеты «Комсомольская правда», которая в 1979 году впервые в истории совершила лыжный переход к Северному полюсу, в 1988 году также впервые соединила лыжнёй Евразию и Северную Америку через Северный полюс. Основатель и первый президент Гильдии туристической прессы, автор пятнадцати книг и ряда киносценариев. Кандидат исторических наук.

В прошлом месяце Владимир Снегирев отметил свое 75-летие. Какая она, профессия военного журналиста – об этом наша беседа с ним сегодня.

   - Владимир Николаевич, что самое главное в работе журналистов в «горячей точке»? О чем говорят и не пишут?

   - Вспоминаю старый анекдот, когда у человека спрашивают: что главное в танке? Ответ такой: главное в танке – не обделаться.

    Когда ты работаешь на линии огня, то невольно забываешь о страхе, ты увлечен, тебе надо сделать эксклюзив, опередить коллег, «вставить фитиль», как говорили наши предшественники, фронтовые корреспонденты времен Великой Отечественной. Страх приходит потом, когда все позади, и ты в очередной раз невредимым возвращаешься домой. А там, на войне, работа круглые сутки, азарт, встречи, поездки, там некогда  думать ни о чем другом.

    Конечно, могут и убить. Это часть твоей работы, твой выбор. Меня, кстати, удивляют вопли по поводу убитых на войне журналистов. Нет, ребята тут так: если ты поехал туда, значит будь готов к любым, даже самым непредсказуемым последствиям. Как солдат или офицер.  Ты тоже ведешь свою войну – только словом. И твоя высшая цель заключается в том, чтобы война быстрее закончилась. Ибо войны, как правило, никаких проблем не решают, а лишь загоняют их вглубь.

   - Как повысить доверие читателей, если приходится писать о войне?

    - Да, как и везде – оставаться честным перед своими читателями, и перед самим собой.  Не верить пресс-службам, их задача как раз заключается в том, чтобы скрывать реальную картину, выдать свою «правду». Докапываться до истины – даже если это связано с риском для жизни.

      Еще – не подливать керосинчику в уже пылающий костер. Это пожелание сегодня особенно актуально.

    Нельзя, чтобы твоя душа зачерствела от бесконечного ужаса. Нельзя беспристрастно писать и снимать, если рядом  гибнут люди, особенно немощные  и дети – сначала помоги им, потом вспомни, что ты – журналист.

   Надо уметь думать. Дело это непростое. Не каждому  оно по силам. Увы, мир устроен сложно, в нем нет только «белых» и «красных», а есть множество оттенков, полутонов. Поэтому лучше ставить вопросы, чем восклицательные знаки. А читатель (зритель, слушатель) пусть следом за вами тоже думает и делает выводы.

   - В условиях современных информационных войн, наверное, профессия журналиста стала совершенно другой?

    - Коротко ответить на этот вопрос сложно. Сегодня не только у нас, но и на Западе, журналистика уступает место пропаганде, пиару, рекламе. А это совсем разные профессии. Пропагандист будет прежде всего ориентироваться на дудку, из которой издает звуки власть. А журналист должен быть максимально независимым. Писать о том, что происходит реально, а не то, что ему сказали сверху. Но это сложно  сделать сегодня. По разным причинам. И вы лучше меня это знаете. Но такое слово и больше ценится. К нему есть доверие, люди сразу понимают, что разговор пошел честный. Сегодня, к сожалению, все средства массовой информации затмил телевизор. А это особый формат, как правило, картинка и комментарий. Но не журналистика. Все, что угодно, только не журналистика.

   Я рад, что мне довелось трудиться в совершенно другое время. Когда люди читали газеты и журналы, интересовались литературой, театрами. Когда живое слово вызывало в их душах живой отклик.

  - На ваш взгляд, есть ли будущее у бумажных СМИ или они вскоре уйдут в электронный формат, а читать их можно будет только в интернете?

    - Хороший вопрос. На эту тему я даже написал книгу «Миссия невыполнима? Анти-учебник журналистики», она вышла в издательстве «Комсомольская правда». В России бумажная пресса скукоживается на глазах. До пандемии я довольно долго работал в странах Центральной Европы. Там процесс, назовем это так, «электронной трансформации» идет, но не в такой жесткой форме. Тиражи газет (в Германии, Австрии, Чехии) уменьшаются, но не так быстро. Почему? Есть достаточно большая прослойка среднего класса, которая привыкла к бумаге. Чашка кофе и газета. В офисе и в метро, в поезде удобно развернуть свежий номер и почитать что-то полезное. У нас, к сожалению, среднего класса нет, вернее, он есть, но в зачаточном состоянии…

   Увы, хотим мы того или не хотим, а будущее, безусловно, за интернетом. Поколение, которое помнит запах бумаги и типографской краски, уходит. А ребята, которые сегодня родились, появились на свет с телефоном в руке. Для них бумага – ничто. Надо признать, что им ближе смартфон и компьютер. Недалеко то время, когда малыши будут учиться пользоваться телефоном раньше, чем научатся читать. Но на наш с вами век бумаги еще хватит.

   - Как вам удавалось побывать в таких горячих точках и не выгореть? В чем секрет стойкости?

  - Работать журналистом всегда огромная ответственность. Так было и в Советском Союзе, где была установлена жесточайшая цензура. Ты видел бесстрашие солдат и офицеров, совершенные ими подвиги, но в газете вынужден был читать бред, переписанный цензорами, где реальные боевые действия называли учениями, где террористов и душманов именовали «условным противником», где не было ни раненых, ни убитых. И разрываться от того, что не можешь сказать правду. Но все равно рано или поздно, а правда прорывалась сквозь запреты.

   Всегда есть выход из подобных ситуаций. Например, спасение - вести дневник. Рано или поздно ситуация поменяется. Правила изменятся. И твои записи станут основой для статей, книг, сценариев. Даже при моей жизни не раз все менялось коренным образом. Сегодня нельзя - завтра можно.

    Конечно, не все так просто. Командировки в зоны конфликтов отражаются на психике. Кто бы что ни говорил, я на себе это ощущал не раз. Возвращаясь домой, каждый снимает стресс по - своему. Кто-то подсаживается на таблетки, кто – то употребляет алкоголь, чтобы снять стресс, забыть те ужасы, которые видел. Я уже говорил: когда попадаешь в зону вооруженного конфликта, тебе некогда погружаться в собственные переживания. Зато накрывает потом, по возвращении домой. Думаешь, Господи, ты же мог быть убитым, вспоминаешь какие-то страшные сцены, трупы… Ты опять вытащил счастливый лотерейный билет, но это не может продолжаться всегда…

    Честно скажу: я мог после тяжелой командировки крепко выпить, но в запой не впадал, отдыхать получалось не больше двух дней….

   Иногда выступаю перед молодыми журналистами. И говорю им: не дай Бог вам стать военными журналистами. Правда на войне никому не нужна – ни той, ни другой противоборствующей стороне. Поэтому журналист – всегда желанная мишень. 

     - Вы переписываете свои тексты?

    - Всегда. У меня, как и в юные годы, осталась робость перед чистым листом. Слово, если его верно подберешь, обладает огромной силой – оно может вызывать гнев, сострадание, любовь и ненависть. Однако, чтобы слово работало, а не оставалось значком на бумаге или на экране компьютера, ты должен сильно постараться.

    У молодежи сейчас другой подход. Вижу, как в редакции ребята часами молотят по клавишам, не отрывая задниц от стула. Им даже по телефону лень или недосуг позвонить, чтобы уточнить какие-то детали, поднабраться свежего материала. Я уже не говорю о командировках – мало кто сейчас далеко ездит. Тупо переписывают друг у друга из лент в интернете. Это не журналистика, а компьютерная щебенка, как говорит один мой друг. Я, кстати, всю жизнь руководствовался правилом: пишу только о том, что видел собственными глазами. Для меня работа «в поле» - это главное.

     Когда сажусь за письменный стол, волнуюсь, как будто пишу свою первую статью. Какую выбрать начальную фразу? Как попасть в десятку? Удастся ли моему слову пробиться, заставит ли оно волноваться, заплакать, радоваться читателя или оставит равнодушным? Если последнее – может тогда и не стараться. Зачем?

      - Ваш любимый афоризм?

    - Делай, что должно и будь, что будет. Это один из них. А любимое стихотворение принадлежит фронтовику Левитанскому. Помните: «Я не участвую в войне. Она участвует во мне». Так мог написать только человек, который много времени провел в окопах под пулями.

    - Часто ли вам приходилось встречаться с медицинскими работниками? Может быть, вы и в экстремальных ситуациях рассказывали про их труд? Или обращались к ним за помощью?

    - Не могу сказать, что я много написал статей о людях в белых халатах… Когда поехал в первую командировку в Афганистан, шел 1981 год. Там гепатит косил всех поголовно. Не было ни одного генерала, офицера, а тем более рядового, кто бы ни переболел желтухой. Пыль, мухи, антисанитария… Страшно вспомнить.  Но меня каким-то удивительным образом вирус обошел стороной. Хотя пил воду из луж, без конца перемещался по разным провинциям, жил и в афганских кишлаках, и в наших частях, а, случалось, и с моджахедами делил кров. Всякое бывало. Не знаю, почему мой организм сумел противостоять заразе. Возможно, потому что для себя сразу определил: делай, что должно и будь, что будет. А может быть, мое сибирское здоровье не подвело.

    Еще вспоминаю, как в середине 80-х, будучи в одной из командировок «за речкой» написал в «Комсомолку» очерк о девочках-медсестрах, награжденных боевыми медалями за участие в знаменитой Панджшерской операции. Девчонки были настоящими героинями, спасали под пулями наших солдатиков. И что же? Военная цензура материал не пропустила. Он был напечатан только позже, когда полным ходом шла перестройка. Как же я переживал, мне было стыдно перед медсестрами. И только недавно снял груз с души: меня нашла одна из тех девочек, Лена Якович. Мы с ней списались, и Лена меня утешила: хорошо, что вы тогда не опубликовали свой очерк, ведь мы своим родителям не сказали, что уехали в Афган. 

    С медиками была дружба в связи с участием в полярных путешествиях. В 70-е годы участники нашей экспедиции при «Комсомольской правде» накануне арктических походов проходили бесконечные обследования в Институте медико-биологических проблем. Нас проверяли по полной программе, словно космонавтов. В чем-то ведь те путешествия были похожи на полеты в космос. Маленький автономный коллектив, экстремальные условия, огромные перегрузки…

  В 1990 году Горбачев пообещал, что первым журналистом в космосе  будет российский. Я тоже решил попробовать себя в отборе на полет. Все мы, кандидаты, собрались в «детском саду», так у космонавтов называлось скромное здание на окраине, где проводились медицинские тесты. Врач, которая меня вела, подняла старые результаты. И резюмировала: если бы я не в 90-м решился на полет, а двадцатью годами ранее, то отбор прошел бы со свистом. Идеальное было здоровье. А теперь – нет. Забраковали из-за гастрита. Честно сказать, я не расстроился. Полет в космос – штука тяжелая. Понимаешь это, попав на первые тренажеры. Кстати, тогда полетел на корабле коллега из Японии. За него страна Восходящего солнца заплатила СССР огромные деньги. Но ему было так плохо в невесомости, что по возвращению на Землю, он не сумел поведать миру о космосе ничего путного. У нас в таких случаях говорят: гора родила мышь….

    Мне запомнилась встреча в пандемию с главным врачом Московской городской клинической больницы №15 Валерием Ивановичем  Вечорко. «Российская газета» отмечала свое 30 - летие. И главный редактор поручил мне сделать интервью с целым рядом знаковых российских персон, в том числе с Вечорко. Я приехал в больницу в 22 часа. Вся клиника представляла из себя «красную зону». Администрация находилась в корпусе КДЦ. Поздний вечер, захожу в кабинет и вижу предельно уставшего человека с кругами под глазами. Он говорит: задавайте свои вопросы. Но какие тут могут быть вопросы? Спрятал подальше диктофон, убрал ручку, «Давайте просто попьем чаю, поговорим о жизни». Вижу: у него в глазах удивление. «Давайте». Вот с тех пор мы с ним о жизни и разговариваем. А первая искра проскочила тогда, во время поздней вечерней встречи.

    Недавно был в командировке в Белоруссии. Когда приехал в Брестскую область, вспомнил, что Валерий Иванович оттуда родом. И решил побывать в его родных местах. Мне было любопытно, откуда появился этот Вечорко. Корни, истоки его достаточно жесткого, пробивного характера. Доехал до деревни, где он появился на свет…. Природа запоминающаяся: глухие леса, песчаные почвы, на которых огород не посадишь. Вот где многое стало ясно. И сам доктор Вечорко, его родители, сестры, односельчане с детства были приучены к тяжелому труду. Возможно, оттуда -  умение преодолевать препятствия, находить выход из критических ситуаций и побеждать.

     - Что бы вы, Владимир Николаевич, пожелали читателям «МГ»?

  - Когда начался чертов ковид, первые семь месяцев я трудился в Праге собственным корреспондентом «Российской газеты». Сидел в изоляции. Мне казалось, вот наступил момент истины. Послание от Господа всем нам: хватит, ребята, думать о себе, заниматься ерундой, пора забыть о вечных распрях и спорах. Настало время сконцентрировать усилия разных стран, народов на борьбу с опасной инфекцией. Вместе разработать лекарства и меры против страшной болезни. У меня только среди знакомых, друзей умерло несколько человек… Казалось, вот – вот и человечество объединится и создаст центр по борьбе с вирусом. Ничего подобного не произошло. Конечно, единение зависит не только от врачей, но и политиков.

    Еще мое пожелание докторам – не давать коварным недугам на лопатки себя положить и в строю до конца оставаться. Живите так, чтобы в глазах была жизнь, а за спиной - крылья. Вы ответственны за здоровье россиян!

    Беседу вел Алексей Папырин.